Советские дипломаты в подвалах шведского гестапо /контрразведки/
- Ой, Деди, надоели грустные сказки твои. Оттруби-ка ты мне что-нибудь про свою первую командировку. Там ведь наверняка было больше веселого, чем грустного.
- Да, внучок, ты прав, ибо твои Деди и Баба были совсем молодые. А мне на момент описываемых событий, как и Бабе, было 24 года.
Мы - два молодых лейтенанта, воинские звания присвоены в 1977 году приказом аж министра обороны СССР. Мой личный номер М-NNNNNN. МИДовская должность - дипломатическая, но самая низшая - дежурный референт.
К моменту описываемого события первый дипранг атташе мне министр иностранных дел уже присвоил, но паспорт остаётся служебный, ибо должность не соответствует рангу.
Занимаюсь всем, чем можно. И послу постоянно перевожу, и на телефонные звонки в посольстве отвечаю, и сидя в консотделе, паспортами шведов занимаюсь. Одним словом, я никем не командую, а мной командуют все, кому не лень.
А конец 70-х годов - время очень интересное. Советский Союз, как сорокапятилетняя женщина, в самом соку и силе, но уже и с разумом. И мы не вторая держава в мире, а равные США по военной и политической мощи. А посему работать интересно. Все нас воспринимают очень серьезно.
В стране пребывания период как раз непростой. Социал-демократы, пробыв у власти аж целых 44 года, выборы проиграли, к власти пришла коалиция буржуазных партий. А из предыдущей сказочки ты должен помнить, что именно они «держат банк» и во всяких разных спецслужбах. Но это так, прелюдия.
А теперь к конкретному случаю. Вбегает в консотдел, где я тихо кочумаю над шведскими паспортами слегка взмыленный офицер безопасности посольства. В данном конкретном случае - это первый секретарь, он же полковник ПГУ КГБ СССР, представленный шведам именно в таком качестве.
Так что, в принципе, мог бы и форму надеть. Она тогда в КГБ красивая была. Но ходит в штатском, дабы не пугать мирных шведов, которые могут подумать, что мы их уже оккупировали, и страшная госбезопасность, которую они познали по американским фильмам, шляется по улицам их городов.
Вышеозначенный полковник, и только он, имел право официально контактировать со шведской полицией. А прибежал он ко мне, ибо «корявым шведским языком» не владел, это первое. Ну и ехать в полицию лучше, конечно, вдвоём.
Он сказал «поехали», как Гагарин, и взмахнул рукой. Но я-то не С.П.Королев, а посему вежливо, но ехидно спрашиваю: - А какого хрена? Я вас, - говорю, - уважаю во всех смыслах, но вообще-то у меня один начальник - это наш посол.
Порядок и дисциплина в посольстве тогда были железные. Посему офицер безопасности ответствует: - Да договорился я с нашим дедом! - то бишь с послом.
Садимся в машину. Он мне коротко обрисовывает ситуацию. У нас сбежал учёный с научного судна, которое находится в Стокгольме и должно завтра уходить.
Я резонно спрашиваю: - Почему сразу - сбежал? Может, нажрался, и где-нибудь в канаве лежит. Или по местным белокурым девочкам пошёл.
Он мне в ответ: - Да не, Серега, проверяли. Сбежал с концами и с вещами.
Прибываем, как положено, по регламенту, в красивое старинное здание главного полицейского управления, и идём к высокому начальнику, дабы официально заявить о пропаже на территории Швеции Советского гражданина.
Заходим, генерал улыбается во весь свой рот, жмёт нам руки, тискает офицера безопасности. Я думаю: ох сколько же бутылок русской водки он ему за это время перетаскал! И даже ни хрена не спрашивая, чего мы хотим, с доброй генеральской гадливой улыбочкой изрекает: вы, братья по разуму, - и, кивая на офицера безопасности, добавляет, - и по оружию, пришли не по адресу. Но мы это сейчас быстро исправим. Вас сейчас отведут, куда нужно.
В кабинет входят два здоровенных дядьки в штатском. Под пиджаками топорщится оружие. И, судя по складкам, нехилого калибра. И ведут нас куда-то какими-то подвалами. Мы начинаем потихоньку соображать, в чем дело.
А дело в том, что совсекретная организация, местная контрразведка, она же на нашем сленге «гестапо», находится рядом в виде нескольких соединенных между собой современных зданий, запрятанных в глубине квартала и окружённых мощным забором.
В это весёлое заведение нога русского дипломата ещё не ступала ни разу. Мне по молодости и глупости очень интересно и весело. Полковнику в силу опыта и возраста - наоборот, хреновастенько и не до смеха.
Пока нас конвоируют два здоровых лба длинными мрачными подвалами, он бормочет: надо бы сообщить в посольство.
Я: - Понимаю, но как?
- Думать, думать надо, - отвечает он.
Любой путь, как и этот, заканчивается, мы подходим к лифту, и понимаем, что мы уже в «гестапо». Только ни он, ни я, ни разу не штирлицы, а волокут нас к местному папе Мюллеру.
Топаем по коридору контрразведки. Я нагло и с большим интересом озираюсь. Все чисто, прилично, красиво, пятен крови на коврах не наблюдается. Зато иногда мимо проходят весьма симпатичные девицы, у которых на плотных задницах присобачены пистолеты большого размера и неизвестной мне системы.
Заходим к местному папе Мюллеру. Он - сама любезность. Кабинет большой. Усаживает нас пить кофе. Гориллы, которые топали с нами, сразу испаряются. Начальник контрразведки интересуется: - В чем цель визита горячо любимых мною советских дипломатов?
Офицер безопасности кратко и ясно излагает: - У нас пропал человек на территории Стокгольма, мы пришли официально в полицию заявить о пропаже, нас почему-то отвели к вам.
Папа Мюллер делает удивлённые глаза, начинает задавать всякие мудовые вопросы: есть ли у вас с собой фотография человека, его установочные данные и т.д и.т.п.
Разговор идёт на шведском языке, и вдруг... открывается дверь , в комнату без стука (шведы же большие демократы даже в контрразведке) влетает молодой местный опер, и выстреливает, как пулемёт, веселую фразу: - Командир, что делать с этим русским хреном, который со вчерашнего вечера сидит у нас в подвале?
Папа Мюллер краснеет, бледнеет, набирает воздуха, чтобы ответить что-то своему оперу, и выдаёт на шведском языке шведское ругательство: - Да иди ты лесом, идиот!
Я, естественно, перевожу офицеру безопасности все услышанное.
Немая сцена.
Такое чувство, что у папы Мюллера схватило живот и образовались газы, а выпускать их при русских дипломатах как-то неудобно. А посему он просит извинения, отводит нас в комнату для совещаний напротив, говорит, что сейчас нам принесут наш кофе, а он попробует выяснить, что происходит в его конторе.
Большая комната, длинный стол, пепельница и груда окурков (тогда шведы ещё везде курили), на стене большая грифельная доска и шторки. Они открыты, а на доске обычным мелом подробно расписан план оперативных мероприятий по объекту “Х”. На графике обозначены точки контроля, фамилии старших офицеров наружки, расстановка средств радиоконтроля и.т.д. Я по дурости и борзости вынимаю из кармана блокнот, поскольку абсолютно точно уверен, что никакой видеофиксации в комнате для секретных совещаний контрразведки установлено не может быть по определению и местному регламенту.
Офицер безопасности мне резонно говорит: - Ты чего творишь-то? Тебя же вышлют.
Я в ответ: - За что?
- Ну ладно, твои проблемы. Выпрут тебя из МИДа, дурачка.
Видим на стенке висящий телефон. Ох как хочется позвонить в посольство, но приходим к общему выводу, что не стоит показывать свой страх и слабость.
В общем, схемку я перерисовал, блокнот засунул в карман. Вскоре заходит местный высокий начальник папа Мюллер, он же генерал контрразведки, и с улыбкой сообщает следующее: да, все правильно, мы проверили, ваш гражданин находится у нас. Пришёл сам, попросил политического убежища. Вы вправе потребовать встречи с ним вашего консула. Но хочу вас уведомить, что он от такой встречи отказывается, о чем написал в ваше посольство официальное заявление.
Передаёт заявление.
Офицер безопасности с большим достоинством ответствует: - Спасибо, мы вам верим, нахрен нам не сдалась с ним встреча, у нас одна техническая просьба. Он уволок с собой служебный паспорт, а на последней страничке там есть запись, что паспорт является собственностью Союза Советских Социалистических Республик. У него ведь паспорт с собой был?
- Да, - говорит контрагент.
- Так вот, вы нам паспорт прямо сейчас, мы вам - расписку, что его получили, и будем дружить нашими конторами.
- Это какими?,- уточняет швед, - вы - разведка (обращаясь к офицеру безопасности), я - контрразведка, а ваш коллега (тычет в меня пальцем) - вообще МИД. А хотя, - продолжает мудрый папа Мюллер, - В ваших словах, господин полковник, есть резон. А посему, пока нам волокут паспорт вашего придурка, мы ведь к предателям тоже хреново относимся, давайте-ка за мир и дружбу нашей лучшей шведской водочки - по чуть- чуть.
Экспромт был подготовлен заранее, ибо заходит симпатичная шведская деваха, вместо пистолета на заднице, у неё в руках поднос с бутылкой «Абсолюта» и традиционно шведской закуской.
- Ну и что дальше было, Деди?
- Да дальше все хорошо, внучок. Принесли нам добрые шведские дяди паспорт нашего перебежчика. Выпили-закусили.
Обратно шли уже не под конвоем горилл, а в сопровождении милой девушки, и не подвалами, а по внутреннему дворику. Оказывается, был и такой путь.
Смотрели на ясное шведское солнышко, и думали, как отписать в центр всю эту ситуацию. Ибо, как я говорил, выше, она абсолютно уникальная. Раньше в сию замечательную контору русских дипломатов не допускали никогда и ни под каким видом.
Но это уже была отдельная тема для размышлений, как руководства КГБ СССР, так и соответствующей структуры Центрального Комитета.