Александровский сад
"Ты помнишь, как все начиналось...»
Машина Времени
Марк, обозревая фотографии Александровского сада, задал простой и острый вопрос.
- Деди, а что там, за стенкой?
- Марк, кто тебя вообще научил этому выражению?
- А что я такого брякнул-то?!
- Да ты, дорогой, заговорил на нашем профессиональном сленге.
- Это как так?
- А так. Выражение «за стенкой» ранее означало у нас два корпуса Кремля, первый и четырнадцатый, ныне благополучно упокоенный, где принимались все решения руководства нашей державы.
- Тогда скажи-ка мне Деди, то, что сейчас творится на Кавказе, это тоже результат тех решений?
- Конечно, Марк, это результат буйной, неуемной деятельности дорогого Михаила Сергеевича, который отличался одним замечательным качеством.
- Каким, Деди?
- Он сначала делал, а потом, и то не всегда, думал. Вот смотри, Марк, к моменту прихода Горбачева на пост Генсека ЦК КПСС в Советском Союзе фактически сложилась новая общность людей - «советский человек». С национализмом во всех его проявлениях жестко и беспощадно на Руси боролись всегда, начиная еще со времен Российской империи. В империи отсутствовало понятие «национальность». Его заменяло вероисповедание.
- И что дальше?
- Дальше Ленин допустил катастрофическую ошибку, построив молодое советское государство по национальному признаку.
- А что же Усатый?
- Сталин с ним спорил, но тогда еще не имел практически никакой власти. И потому его планы автономизации Ленин и веселые дяди из его окружения, всемирные общечеловеки, впоследствии дедушкой Сталиным расстрелянные, отвергли.
Мы заложили мину, в которую Горбачев, придя к власти, радостно хихикая, впендюрил взрыватель. Вот смотри, Марк, у нас даже правящая коммунистическая партия была построена по национальному признаку.
- Это как так, Деди?
- Вот так, Марк: все союзные республики, кроме РСФСР, имели свои компартии.
- И что же, умные дяди из Политбюро, на которых ты тогда работал, с этим ничего не пытались сделать?
- Пытались, Марк. Но делали де-факто, а не де-юре. То есть, гнобя национализм во всех его формах, юридически так и оставили структуру СССР, основанную на делении по национальному признаку. Когда Андропов стал Генсеком, первое, что он заявил, что мы не знаем общества, в котором живем.
- Что же теперь, Деди?
- Он попытался его изменить. Однако знал, что ему немного отпущено Богом, а посему схватился за то, что лежало на поверхности.
- А что там лежало?
- Лежала там запредельная секретность деятельности Политбюро и хреновастенькая исполнительская дисциплина на всех уровнях. Поэтому, первое, что сделал Андропов - начал официальную публикацию в газетах сообщений о заседаниях Политбюро (они у нас проходили по четвергам) и попытался укрепить исполнительскую дисциплину. Но век его был недолог, и после серии похорон на наши головы свалился гиперактивный новый Генсек.
- Ну и как вы на это событие реагировали?
- В начале, каюсь, все - с энтузиазмом. Но отрезвление наступило очень быстро.
- А тебя кто вытрезвил?
- Ты знаешь, Марк, меня очень быстро и жестко вытрезвил убиенный в городе Стокгольме тогдашний премьер-министр Швеции Улоф Пальме.
- Он тебе рассольничку налил или дал понюхать фирменной шведской квашеной салаки?
- Нет, Маркуша. Квашеную салаку ни один советский дипломат не выдержит. Пальме сделал проще. Посмотрев на первые судорожные дергания Горбачева, а именно, безудержную компанию по выкапыванию исторического дерьма еще со времен хана Батыя и посыпания голов всех советских людей пеплом, Пальме как-то выдал очень глубокую и интересную мысль.
- Кому выдал-то? Тебе, Деди?
- Да кто я тогда был такой? Выдал он ее нашему госруководству. И сказал примерно следующее:
«Дорогие братья по разуму! Вот мы, в капиталистической по форме производства Швеции, создали фактически социалистический способ распределения произведенных благ. Вы почему-то начали не с кардинальных реформ вашей экономики, а с безудержного поливания грязью всего и вся, что у вас было.
Мы, конечно, вашу гласность приветствуем, но вы допускаете две ошибки. В отличие от Швеции, ваша страна совсем не моноэтническая. Зачем вы выпускаете из замшелой бутылки жуткого джинна национализма? Ведь у вас КПСС - правящая партия, в вашем партийном билете написан лозунг “Пролетарии всех стран соединяйтесь!”».
Дальше Пальме перешел уже на народную лексику и продолжил: «Какого же рожна вы, братья по разуму, запустили процесс взрывного роста националистических настроений?».
- Ну и что, Деди, его услышали?
- Конечно услышали. Я все это тщательно зафиксировал в письменном виде и отдал своим коллегам из той структуры в рамках КПСС, которая занималась стратегией.
- И?
- И ничего, Марк. Горбачев так любил молотить языком, что как тетерев на току, кроме себя, родного, никого уже не слышал. А на каком-то этапе и читать перестал.
- А отколе тебе это известно?
- Ну как, Марк? Когда его грубо и одномоментно вышвырнули из его кремлевского кабинета, я уже работал в администрации Президента РСФСР. И сам мог узреть сваленные в комнате отдыха в углу не вскрытые вализы с документами с грифом “особой важности” от “несуществующей” советской стратегической разведки.
А посему, Марк, получилось следующее. Этот нехороший бородатый джинн дикого пещерного национализма стал радостно скакать по просторам нашей великой родины, охреначивая на своем пути всех и вся. И очень жестко, с дикой кровью, полыхнуло в Сумгаите.
Армяне и азербайджанцы, это еще в едином советском государстве, схлестнулись так, что кровь потом приходилось отмывать брандспойтами. В основном, армянскую.
Дальше - больше. У нас в посольстве на моих глазах, а я в то время был еще и секретарем парторганизации оперативно-дипломатического состава, начались дикие туземные разборки между высокими дипломатами-руководителями. У нас работали два хороших и добрых человека, оба советники. Но один из них - армянин, а второй - азербайджанец.
- И что, Деди?
- Как что? Они сменили свои строгие дипломатические костюмы на одеяния туземцев тумбу-юмбу и хумбу-юмбу, вместо авторучек взяли в руки копья и начали на виду у всего посольства и местной контрразведки хреначить друг друга этими копьями по голове.
Обошлось, к счастью, без жертв. И даже без тяжких телесных повреждений. Но растаскивать их приходилось буквально взяв за руки всем дипломатам. Опять таки, Марк, они ни разу не виноваты.
- Почему, Деди?
- Ну вот смотри. Они за границей, оторваны от дома, у них родственники соответственно в Армении и Азербайджане. А там уже льется кровь. Они не знают судьбы своих близких и друзей. Горбачев несет какую-то чушь. И даже в приходящих из Центра шифровках правды найти невозможно, там сплошное словоблудие о фантастических успехах перестройки и нового политического мышления.
Итак, Марк, то что мы имеем сегодня, это прямая заслуга нашего меченого Генсека.
- А как он сам, Деди?
- Cам он чувствует себя замечательно. Бодр и активен. И поучает весь мир, включая нашего Президента, как нужно жить и работать. Посему, Марк, как ты понимаешь, если уж зрить в корень, то не надо винить ни президента Азербайджана, ни президента Армении. Они кушают совсем несъедобное блюдо, которое сварил для них из протухших продуктов первый и последний президент СССР.
- Но ведь войну же надо останавливать!
- Да, надо. И там, за стенкой Александровского сада, люди все для этого делают. Но я вижу только два пути: это полное и окончательное поражение одной из сторон или восстановление мира и прекращение кровопролития на основе военно-политического паритета.
- Деди, переведи на русский, что это значит.
- Это значит, что если обе воюющие стороны воочию убедятся, что их политические и военные возможности равны, у них останется только один путь: сесть за стол переговоров и договориться.
Будем надеяться, Марк, что так и будет.